В приглушенном свете старой лампы большой кабинет казался не таким убогим, ибо за бесконечно длинный рабочий день Грант Эриксон уже несколько раз сыпал проклятия в адрес участка, стола, неудобного стула, гудящего мерным подвыванием старенького компьютера, всего на свете! День не заладился с самого утра, поэтому и ожидать его хорошего окончания не приходилось. Бумаги были свалены на один край столешницы, вторая сторона рабочей зоны была захламлена не меньше. Это только кажется, что коп должен бегать по городу за преступниками и разыскивать приключения на свою задницу, называя это защитой правопорядка. По сути же, Грант проводил за дурацкими документами половину своего времени, механически вычитывая подробности, за которые можно было бы зацепиться. Больше всего на свете он ненавидел эти сводка о том, как полицейские в перестрелках убивают людей, и на то были свои причины.
Как и у Хлои Чендлер насчитывалось парочку поводов его ненавидеть. Эриксон знал, что уже давно попал в ее список для ненависти, и зная Хло, она наверняка выделяет в день парочку минут, чтобы вспомнить, как он, Грант Эриксон, подлец и урод, после чего снова яростно берется за дело. Мужчина знал, что эта девочка добьется своего, чего бы это ей ни стоило. Может, именно поэтому она теперь в его отделе, чему оба рады не особо. Он вообще считал, что полиция - не место для девчонок, но Хлоя всякий раз заставляла задуматься в правильности своего суждения. Теперь же Грант с удовольствием продал бы душу, только чтобы не видеть каждый день ее лицо.
Кажется, это было чувство вины, не что иное. Оно душило мужчину и всякий раз мысленно возвращало в тот вечер, когда Эриксон убил своего напарника. Он меньше всего хотел вспоминать, но забыть никак не удавалось. Она его ненавидит! Вот только мисс Чендлер совсем забыла, чью задницу он прикрывал, когда выстрелил. Она не думала, что он убил человека ради нее, за нее, чтобы спасти жизнь Хлое! Нет, она увидела в этом лишь предательство, не веря в случайность такого поступка. Она ведь и слушать-то не умела, поэтому так и не удалось ей объяснить. А сейчас момент упущен, двое остались негласными врагами и сидят в одном кабинете друг напротив друга. Перспектива хуже некуда.
Грант снова и снова вчитывался в текст документа, но буквы перед глазами плясали в разные стороны, становясь практически неуловимыми, приходилось то и дело тереть руками глаза и сосредоточенно вглядываться в строки. Кто вообще придумал писать такими мелкими шрифтами в официальных бумагах? Откуда-то изнутри поднималась необоснованная агрессия, Грант ударил по столу кулаком с силой и уставился на покрасневшую ладонь. Нет, это все она! Проползла змеей в его дом, а теперь прогрызает дыру внутрь его сознания. Вот только туда он ее пускать не собирался.
Чтобы хоть как-то успокоиться, Грант прошел по кабинету, выглянул в окно, приподнимая жалюзи одним указательным пальцем, всего две пластинки, заглянул в образовавшуюся щель и тут же потерял к окну всякий интерес. Если бы можно было сжечь все эти воспоминания и начать все с начала на самом деле, Эриксон бы не раздумывая кинул все это в огонь! Или не кинул бы... Когда-то они любили друг друга так сильно, что завистники брызжили слюной, а друзья хитро переглядывались: они поженятся. И поженились бы. Грант никогда не боялся ответственности, семьи в смешении с работой в полиции. Все говорили, что это так сложно, уязвимое место любого детектива - его женщина и дети. Он только смеялся, его женщина имела собственную пушку и стреляла в центр мишени с самого максимального расстояния в тире. Он и подумать не мог, что в критической ситуации все выйдет иначе, что он кинется спасать ее, любимую женщину, подставив напарника.
А ведь ей даже не угрожала опасность. Он был фанатичным в тот момент, в самый ответственный момент его карьеры, из головы вышли все мысли, кроме безопасности той, что могла всегда позаботиться о себе сама. Но поступи он иначе, корил бы себя до конца жизни за то, что она попала в беду по его глупости. И почему они все сломали? Он убил человека? Нет, дело совсем в другом: он убил ее друга. Он знал, что она не прощает ошибок, но его положение всегда было чересчур привилегированным, особым для нее, тогда ему казалось именно так, но он и тут ошибся. Она смогла вычеркнуть его так же легко, как вычеркивала дни из календаря, сделанное в списке дел на день, неделю, месяц. И как будто не было никогда ни счастливого прошлого  между ними, ни дня вместе, все обесценилось и обесцветилось. Как он чувствовал себя? А как чувствует себя человек, который приехал из кругосветного путешествия, привезя с собой сотни фотографий, а они все оказываются засвеченными, белыми листами? Остаются только воспоминания, но и они не вечны, не перманентны, и когда-нибудь он забудет лучшие их моменты. Все превратится в пыль, и он еще не решил, хочет он оставить все это позади и не думать или сохранить в себе крупицы былого. Слишком много ее было в жизни Гранта. Всегда слишком, во всем: громкий хохот, поза "звездочка" на общей кровати, когда Грант отползал к самому краю, спасаясь от ее холодных ног; слишком вкусный кофе. Она варила его по-особенному, потому он был ароматнее, чуть более горький и терпкий. Теперь кофе на кухне варит машина, и это уже не похоже на утренний бодрящий напиток.
Прошло ведь два года. За эти долгие месяцы Грант не раз пытался начать сначала и забыть обо всем том, что мешало сосредоточиться, иными словами, о их совместном непоколебимом на первый взгляд счастье. Были какие-то другие женщины, иногда очень уютное общение и приятно проведенное время. Но всегда что-то мешало. Иногда причина была лишь в том, что девушки не всегда понимали, что такое полиция и сколько времени отнимает работа. Задержки в участке превращались в подозрения измены. А этого Эриксон уже не терпел. Половина его женщин оказывались в последствии ненормальными истеричками, он даже сменил телефон и разочаровался в своем вкусе.
Она вошла бесшумно, а может он просто так увлекся мыслями о прошлом, что не замечал вообще ничего вокруг. Прошла мимо и произнесла его имя, он хотел было привстать, но вовремя понял, что им не стоит пытаться что-то наладить. Они все равно не смогут вернуться в тот 2013-ый, тогда в чем смысл притворяться, что они сумеют дружить. Давно уже не в детском саду, тут можно не прикидываться добренькими и приветливыми. Заведомо было понятно, что ничерта у них не выйдет, кроме взаимных упреков и слов, которые он совсем не хотел ей говорить, но не выдержал на ее едкий тон:
- В конечном итоге, это ты оказалась в моем кабинете, и кто кому надоедает? - усталый взгляд упал на ее лицо. У нее тоже не самый лучший вид, она явно плохо спала этой ночью, на лице написано. Она всегда умела прятать эмоции, но не от него, Эриксон научился улавливать мельчайшие изменения в ней, научился видеть ее ложь. Но сейчас было слишком темно, а он и без того утомлен.
- Ты можешь сколь угодно долго шипеть и выпускать когти, но мы с тобой вынуждены терпеть присутствие друг друга, не скажу, что мне это так уж нравится. Если что-то не так, ты можешь поискать себе новый кабинет. Теперь ты под протекцией Бэйли? Попроси, она наверняка сможет умаслить начальство.
Он действительно этого хочет, хочет, чтобы она ушла из его кабинета, из этого участка, начала жить нормальной жизнью. Но они одинаковы в этом. За пределами полиции они не могут найти себя такими, какие они есть. Тут вся их жизнь, в этих тесных стенах и на пыльных столах.
- Или же ты можешь придержать свой яд и делать вид, что меня нет. Потому что я планирую заняться именно этим, Скай.
Оно вырвалось непроизвольно, ее имя, которым он всегда звал ее, когда они оставались наедине, один на один друг с другом. Как ласковое прозвище, как оберег, что-то понятное только ему и Хлое. И вот он сказал это, наружу вырвалось то, что разрушало его изнутри. Она навсегда останется для него Скай. Может, именно поэтому он никогда не сможет ее забыть.