эльза хольцман;
???
21 октября 1992
???

цитата, саундтреки, обращение к кому-либо от имени персонажа. все, что ты считаешь нужным указать во вступлении.

Моя история началась более двадцати лет назад, но первый десяток значимым, увы, я не считаю. Моя семья ничем не отличалась от любой другой семьи. Я не говорю о материальном состоянии или количестве ее членов, а имею в виду основы: любовь к друг-другу, свои взлеты, свои падения, дни рождения и похороны, разводы и свадьбы. Если уж так интересно, нет, я не была единственным ребенком в семье. У меня есть прекрасный старший брат и младшая сестра. Моя мама хотела больше детей, большие семьи всегда казались ей чем-то удивительно-прекрасным, хотя у нее самой отношения с братьями были откровенно отвратительными. Впрочем, один из них со своей супругой тоже жил с нами некоторое время. Почему некоторое время? Мой отец изменил маме с этой самой дамочкой. Я не знаю подробностей - была еще довольно мала, да и, в принципе, вдаваться в подробности личной жизни родителей не хочу и по сей день - знаю лишь то, что с этого момента мы все разъехались, а маминым мечтам о счастливой большой семье пришел конец. Отцу решением суда достались мы с братом, маме - сестра. Мой первый юбилей, десятый день рождения, я праздновала чуть ли не в трауре - этот момент я помню прекрасно. Именно с десяти лет началась моя сознательная жизнь.

Надо отметить, что мама с сестрой устроились куда лучше, чем мы все вместе. Несмотря на то, что денег у отца было больше, его отель процветал (именно поэтому решением суда ему отошло двое детей), мама оказалась куда более предприимчивой, и уже через полгода они переезжали в Берлин, куда ее пригласили работать. Я умоляла ее забрать меня с собой, но, волею судьбы, осталась с отцом и братом. Дела шли плохо. Как дома, так и в школе. Школа у меня была неплохая, да и дети не были злыми - меня не били, не обзывали и не обижали. Со мной просто не общались, и я чувствовала себя невидимкой для всех и каждого. Девочке-подростку с не самым здоровым семейным фоном подобное отношение нанесло довольно серьезную травму, переросшую в массу комплексов в будущем. Некоторые из них следуют за мной до сих пор, несмотря на то, что в моей жизни все-таки появились люди, которым я небезразлична. В то же время, мне хотелось исправить себя всю. Я казалась себе недостаточно симпатичной, умной, интересной, старательной, а посему загоняла сама себя в невозможные для существования рамки, отчего, конечно, более интересной сверстникам не становилась. Тем не менее, я всегда была на хорошем счету у всех учителей и руководителей, мною гордился (гордился издалека, предпочитая не участвовать в становлении моей личности) отец и восхищались все его друзья. Чуть позже оказалось, что я была интересна даже друзьям брата, пусть и была слишком мала, чтобы это понять. Мне не хватало общения с ровесниками в реальности, что привело меня в сеть.

Социальные сети сыграли в моей истории далеко не последнюю роль. Именно там я нашла то утешение, которого мне так не хватало в реальной жизни, однако массовая культура воспитывала во мне весьма сомнительные идеалы, которые никак не сочетались с моими комплексами. Благодаря паре своих "подруг" из сети, в четырнадцать я оказалась на больничной койке с диагнозом "анорексия", борьбе с которым посвятила последующие несколько лет. Я до сих пор не могу понять, было ли это событие негативным или позитивным, так как только мое попадание в больницу смогло немного встряхнуть мою семью и обратить на меня внимание. Лишь спустя четыре чертовых года после развода папочка вспомнил о моем существовании, а с братом я и вовсе сблизилась в тот период так, что до сих пор не представляю без него свою жизнь. Впрочем, моя болезнь поставила на уши и мою маму с сестрой, которые незамедлительно прилетели проведать меня. За три с половиной года разлуки я успела смириться с разводом родителей и привыкнуть к жизни с одним из них, но эта встреча снова поставила под вопрос все мои старания залечить собственные душевные раны. С того самого момента я продолжала общение с мамой, от которой успела отдалиться. Она, впоследствии, сильно помогла мне в жизни массой советов и слов утешения. Семья никогда не была для меня пустым словом, да и вряд ли когда-нибудь станет.

Впрочем, мои кровные родственники - не единственные люди, которым я могу быть благодарна за нынешнее душевное равновесие. Его зовут Виктор. Он - некогда лучший друг моего брата, моя первая любовь, и, по счастливому стечению обстоятельств - отец моей дочери. Нас познакомил мой брат, и все завертелось как-то само собой. Мне было легче поверить в себя, полюбить свое тело и каждое свое несовершенство, когда рядом был кто-то, кто любил это сильнее и раньше меня. С ним все было сказочно - легко и просто, весело, романтично, нежно. Он был старше меня, он знал, что делать, чтобы очаровать любую девушку, а я была столь наивна, что легко поддалась его чарам. Мы оба были достаточно глупы тогда, чтобы предохраняться лишь ненадежными презервативами, и, по глупейшему стечению обстоятельств, в свои девятнадцать я оказалась беременной. Второй сильный удар, который лишь по счастливому стечению обстоятельств не сбил меня с ног, произошел именно тогда. Все эти бесконечные тихие беседы с отцом, однокурсниками, дальними знакомыми - все они заканчивались лишь тем, что мне нельзя оставлять ребенка ни в коем случае. Все они твердили лишь о том, что я сгублю себе жизнь, а меня лишь ужасала мысль о том, чтобы убить что-то внутри себя. Я никогда никого не осуждала, во всяком случае, старалась и стараюсь до сих пор не осуждать. Я знаю, что на аборт причины у всех свои, но для меня аборт никогда не казался правильным решением. Что-то внутри меня чувствовало, что этот ребенок должен жить, несмотря на то, сколько трудностей мне предстоит. Громких скандалов на эту тему было всего два. С братом, переубедить которого мне не удается до сих пор, несмотря на то, что тот, очевидно, неравнодушен к своей маленькой племяннице, и с Виктором. Я никогда не ненавидела его больше, чем в тот момент, когда на следующий день после ссоры с ним узнала о том, что он уехал. Сбежал. Оборвал все телефоны и сжег все мосты. Описывать то, как больно, плохо и сложно мне было, я думаю, занятие неблагодарное. Представить себе жизнь беременной девятнадцатилетней девчонки, на стороне которой нет никого, кроме матери за три сотни с лишним километров, думаю, несложно. У меня были хорошие врачи, были все финансовые возможности, но моральной поддержки не было практически никакой. Девять месяцев беременности, в результате которой я отдалилась не только от семьи, но еще и от большинства друзей в университете, который, естественно, пришлось бросить, стали самыми одинокими и сложными в моей жизни.

Такого-то числа на свет появилась Петра Хольцман, и я поняла, что все мои страдания не были напрасными. Это не было любовью с первого взгляда, я не испытывала ничего даже отдаленно  напоминающего возвышенные чувства, лежа в палате роддома и глядя на свою дочь. У меня болело все тело, я плакала несколько дней подряд практически без перерыва и была уверена, что заслуживаю чего-то большего, чем букет ядовито-розовых тюльпанов на столике в знак поздравления от отца и брата. Вся любовь к малышке пришла позже. Когда я оказалась дома и увидела, как сильно она похожа на своего отца. Когда она впервые попыталась улыбнуться. Когда изо всех сил цеплялась в мои пальцы своими маленькими кулачками и будто бы благодарила за то, что я дала ей шанс на прекрасную счастливую жизнь, а не уничтожила на первых же неделях. Моя жизнь стала чуть менее одинокой, да и не до одиночества было. Бессонные ночи, постоянное грудное вскармливание, пеленки и подгузники - все это заскучать не давало. Однако, случилось еще кое-что. Спустя год отсутствия в моей жизни и жизни моего ребенка, появился Виктор.

Против его возвращения и возобновления отношений были практически все вокруг, но мне было уже не впервой бороться за то, что я считаю правильным. Сначала, признаться честно, я и сама не была уверена в том, что могу его простить. Чувства к нему остались, и отрицать это было бы глупо, но то, как он поступил, наверное, навсегда подкосило мою уверенность в нем. Ему помогло лишь то, что я верю в то, что каждый заслуживает второго шанса. И Виктор получил его - сначала заработав право видеться со своей дочерью, а затем и возобновив отношения со мной.  Втроем жить стало намного легче, и с возвращением любимого человека я смогла вдохнуть полной грудью. Тот помогал мне с ребенком, утешал меня, старался восполнить тот год, что выпал из наших с ним отношений и его отношений с собственной дочерью. У меня появилось время на себя, а, заодно, и на работу. Конечно, не получив образования устроиться куда-то было сложно, да и желания идти прислугой в незнакомое место не было, поэтому самым оптимальным решением стала работа на семейный бизнес. Отец поставил меня за стойку ресепшена, и теперь я круглый год готова принимать гостей в нашем отеле, мило улыбаясь и не сильно отрываясь от забот о дочери, которая проводит  большую часть времени со мной же рядом.

Не сказать, что я довольна своей жизнью на сто процентов. Но, с другой стороны, разве такие люди существуют? У меня есть семья. Есть большая семья - с братом (с которым я до сих пор едва ли разговариваю), с сестрой (общение с которой ограничивается поздравлениями по праздникам) и родителями (которые все еще в разводе). У меня есть маленькая семья - с Виктором (которого все еще пытаюсь простить окончательно) и Петрой (которая, к счастью, еще не осознает всех драм ее семейства и нежно любит всех и вся). У меня есть я. И, быть может, я не идеальна, как и вся моя жизнь, но я теперь четко осознаю: все в моих руках. И, если у меня появится возможность изменить все к лучшему, я обязательно так и поступлю, но пока что буду наслаждаться каждой секундой и каждой частичкой того, что уже имею.